Содержание
1.Фрагменты
вступительной лекции
2. Фрагмент лекции 1. Факт
или боль его отсутствия?
3. Фрагмент лекции 2.
Возможные первичные обобщения фактов
безответной любви.
4.Формулировка гипотезы
5.Фрагмент стенограммы ответов на вопросы
слушателей
ФРАГМЕНТЫ ВСТУПИТЕЛЬНОЙ ЛЕКЦИИ
Факт неразделенной любви
"Три вещи делают в одиночку: любят,
рожают и умирают. Второе может делать и
безответно влюбленный мужчина."
Фрагмент 1.
Сон разума рождает чудовищ.
Родившись во сне, монстры спящего разума
покидают его, обретая себя в неразумности, хотя и
вспоминают изредка свое происхождение, позволяя
разуму, породившему их, существовать; во всяком
случае, не уничтожая его окончательно, чтобы не
остаться без развлечения в пути. Таких монстров
немало.
Это Лавиафаны и Лаокооны государства, семьи, или,
говоря без красивостей, наглые и хитрые до
отсутствия каких-либо украшений, кроме коротких
темных юбочек, чудовища семьи, частной
собственности на чужой труд и его результаты,
телевидения, бодибилдинга, движения феминисток,
войн и сексуальных революций.
Такие монстры неразумны, но привычны. Они умеют
гипнотизировать нас, взывая к родительским
чувствам. Они, шепотом и слегка улыбаясь, просто
называют нас именами, знакомыми по снам разума. И.
чувствуя карамельно-химический вкус второй
половины своего, как нам кажется, имени, мы
становимся избирателями, военными, или, что
последнее дело, тележурналистами.
Но сон есть лишь колыбель разума, и нельзя вечно
жить в колыбели. Несчастная любовь, наука,
искусство, жалость, тревога - вот звонки
будильника, который рождает уже не чудовищ, а
время, прорывает саму структуру нашего
социального сна, и первый акт такого мгновенного,
сакрального, как в Страшном Суде, рубежа, улета,
омертвления чудовищ, есть жалость не-к-себе.
Поговорим же о страшной судьбе этого зернышка
инакобытия, просыпающегося, безжалостного к
чудовищам, разума, взрывающегося в несчастной
любви, как и полагается сингулярным точкам нашей
души, и того, что она вбирает в себя, набирая во
взрыве массу, инерцию, мощь и темную красоту.
Начнем с того, что оглядимся по сторонам, чтобы
убедиться, что они изредка бывают.
По моим представлениям, изложение существующих
теорий амурологии относи-тельно предмета нашего
разговора вряд ли проясняет дело. В основном они
ин-терпретируют неразделенную любовь, чаше всего
рождающую серьезные всплески творчества в
случае выживания, конечно), как:
- психосоциальный фантом, ложь возвышенной
страсти, маскирующий жажду абсолютной власти над
другим, как особый аппарат психосексуального
онанизма. стремления к источнику боли ради
наслаждения если не властью над возлюбленной, то
над ее фантомом, и боль такого процесса
постепенно связывается с либидональной
самокомпенсацией (фрейдизм). В неофрейдизме
неразделенная любовь также иллю-зорна, она
свойственна лишь некоторым людям с ослабленным
чувством самосохранения и особой связью
архетипов, рождающей поле нарциссического
самолюбования внутри боли. Гражданский брак с
самим собой - суть единственная реальность
безответной любви.
"Государство - это я," - сказал Людовик;
думается, он вряд ли подозревал, что в русле
неофрейдизма такое "я-государство" в
человеческой душе и есть иллюзия того, что ты
любить кого-то, кроме себя.
По Фромму, например, любовь есть вообще особая
диада ("Анатомия любви"), где обе стороны
стремятся присвоить себе, как частную
собственность, те качества, акциденции души
другого, которых нет у субъекта ("стороны
диады"), либо те стороны души другого, которые
есть и у меня. но я почему-либо боюсь их более, чем
партнер;
- (в морально-клерикальных трактовках) как
вторжение в реальную жизнь некоего пятого
измерения чувства, которое меняет течение
времени, желания престижности и покоя, и ведет к
росту бытия - для- себя внутри искусственно
созданных духовных фантомов, что чаще всего, в
рамках, таких трактовок, ведет к познанию
иррационального начала в жизни. Бога, который и
тестирует людей на святость столь мясницкими
способами. Напомним, что существует канонический
запрет самоубийства в христианстве как деяния,
неугодного Господу. Таким образом. Бог через
неразделенную любовь подводит людей к более
жестокому, чем обычно, выбору. Результат его
впечатляет: лишь один из двадцати не ломается
психически, не погибает физически, не
возвращается в привычные догмы, но, сохраняя (но
не пестуя) свою больную любовь, становится
угодным Господу Волком-исследователем, членом
Почет-ного Легиона рыцарей уже не женщин, но
Божьей Матери. Все такие построения не отвечают
на вопрос: А ЧТО ТАКОЕ пятое измерение, как оно
живет, почему болит, в чем его структура и закон
жизни? И есть ли вообще законы любви на свете, по
которым мы влюбляемся, страдаем, стреляемся или
смеемся над всем, связанным с таким положением
вещей? Такие построения угрюмых догматиков лишь
дразнятся в ответ или показывают весело свой
примитивный красный зад.
- в классической теории страстей - как
приспособление к ситуации- например, к своей
бесталанности, инстинкту понявшего тщету науки
страуса. По К. Левину, такая любовь может
базироваться на потребности в наиболее
бессмысленных и са-моразрушающих деяниях, то
есть они в наибольшей степени являются
собственно людьми истинно коммунистического
будущего, что, впрочем, ненадежно в вашем мире
неискоренимой склонности женщин к грубому
предательству, а мужчин - к войне друг с другом,
чтобы не чувствовать желания быть преданным,
именно любимой женщиной. Такая мысль вызывает
мое удивление единственно своей точностью, в
отличие от перечисляемых теорий, пахнущих тупой
гегелевской классификацией и писанных людьми,
либо не любившими истинно безнадежно, либо
боящимися вспоми-нать об истине любви честно и
грубо. Лень даже перечислять такие теории дальше,
ибо они умны, а потому безнадежно
интеллектуально уродуют объект нашего анализа.
Они нуждаются не в уме и не в святой
нравственности (иначе не понять грязи любви), но в
точности и громадном мужестве признавать факты.
В амуратогии существуют описания клиники
острого горя, типов любви - сторге, манна, ананке и
т.д. Нас не будет интересовать такой опыт. Я хочу
рассказать, не претендуя на многое, лишь опыт
своего наблюдения над любовью безответной, ибо
здесь есть мучающая меня тайна, которую я хочу
знать, будучи лишен самоуверенности, как,
кажется, и сотрудники моей лаборатории
девиантной групповой психологии - м-р
Дезарконеман, м-ль Люмьер и др. В конце концов, еще
Лабрюйер писал о том, что факт несчастной любви
погребен под всеобщим заговором нелюбви к фактам
несчастной любви. Будем же прагматиками и начнем
с фактов. Под ними я понимаю те описания
чувствований, которые наблюдались не менее чем у
двух третей исследуемых, считавших, что гибнут
или сильно страдают от того, что они называют
несчастной любовью.
